Сотрудничать с государством может только тот, кто считает его «своим». И это еще одна линия разграничения в Украине, пишет в Facebook Павел Казарин, журналист, младший сержант ВСУ.
Этические системы часто рождаются из коллективной семейной памяти. Ты можешь не помнить дедушку, приговоренного к лагерям за неправильный анекдот, но его помнит твой отец. И он приучает тебя к мысли, что любое сотрудничество с вертикалью – да еще силовой – это табу.
1991 год постсоветские страны встретили с одинаковым чувством: стандартом считалась отстраненность от государства. Любая форма сотрудничества с правоохранителями – за донос. Любое уведомление о правонарушении – за «стукачество». Точкой разграничения было отношение к государству. Если общество не считает вертикаль своей, то оно пытается от нее отползать, считая силовиков кастой, с которой лучше не иметь никаких дел.
В Украине эта реальность существовала до войны. Но с начала войны многие поняли, что государство – это еще и родина. Решившие изменить правила игры двинулись внутрь системы: добровольцами в армию или волонтерами в госорганы. Берлинская стена между горизонталью и вертикалью была сломана. Пусть даже локально.
Впрочем, инерцию никто не отменял. Так же, как и взращенную на протяжении веков традицию недоверия. А потому украинское общество продолжает делиться на тех, кто считает сотрудничество с органами – «доносом». И тех, кто воспринимает это как нормальное взаимодействие между защищающими и теми, кого защищают.
И в этом пограничье содержится еще один нравственный разлом современной Украины. Битва тех, кто считает государство своим и готов в него инвестировать, против тех, кто в государство не верит и за свое не воспринимает.
По сути сейчас решается вопрос о том, будет ли следующее поколение украинцев слушать радио «Шансон». Будет ли считать институты – своими. И начнет ли воспринимать закон как способ достичь справедливости.
Не торопитесь со скепсисом. В конце концов анекдоты о гаишниках ушли в небытие вместе с самими гаишниками.
