О последствиях крушения российских танкеров в Керченском проливе и угрозах для всего Черного моря от бесконтрольного хозяйничания россиян в этой его части, как относиться к угрозе диктатора Путина баллистической ракетой средней дальности «Орешник» и что делать с закупками вооружения и во избежание новых скандалов. срывов поставок? Интервью с военным экспертом Павлом Лакийчуком, руководителем программ безопасности Центра глобалистики «Стратегия ХХІ». Эфир программы «Вопрос национальной безопасности» с Валентиной Самар.
Валентина Самар: Извините, не могу не попросить вас прокомментировать заявление Путина во время так называемых итогов года. Понимаю, что чем дольше диктатор управляет страной, которая ему не противится, тем больше больных мыслей возникает в его голове. Путин заявил: если западные и украинские военные эксперты считают, что «Орешник» – это модернизированная старая система, то «пусть определят какой-то объект, скажем, в Киеве, сосредоточат там все свои силы ПВО и ПРО, а мы нанесем удар «Орешником» и посмотрим, что будет. Мы к такому эксперименту готовы, а вот готова ли другая сторона?». Война переходит в стадию «технологических дуэлей», как сказал Путин?
Павел Лакийчук: Путин многое сказал. В частности, что им скучно, когда мир и все хорошо, им для хайпа нужна война. Он имел в виду всех россиян, но говорил очевидно о себе. Я другим объяснить это не могу. Когда говорит Путин, а его приспешники подпевают, это значительно хуже. Буквально на днях прошла расширенная коллегия министерства обороны РФ, в этом году она была очень показательной. После выступления Путина министр обороны Белоусов заявил, что Россия готовится к войне с НАТО в течение 10 ближайших лет. Первая задача – «СВО», вторая задача – подготовиться к нападению на страны НАТО.
Кремлевский диктатор Владимир Путин выступает на коллегии Минобороны РФ, 16 декабря 2024 года. Фото РИА Новости
Валентина Самар: А что касается «Орешника»?
Павел Лакийчук: Помните 2014 год – «не смешите наши Искандеры»? Ну вот теперь «Орешник». Посыл по поводу «Орешника» еще больше оторван от реальности, чем были оторваны «Искандеры». Нам, украинцам, бояться нужно массовых авиационных налетов, когда на нас летят и «Калибры», и «Искандеры», и «Кинжалы», и Х-22, и Х-101 и полсотни дронов – это страшно. И даже сформировавшаяся последние два года система ПВО такой налет не выдерживает. И если мы даже вдвое увеличим авиационный компонент, вряд ли сможем полностью защитить наше воздушное пространство. Это большая угроза, каждый такой налет мы висим на волоске. А запугивание «Орешником»… Ну и что дальше? Кроме информационной перегрузки ничего.
Валентина Самар: Наверное, производители его убедили в том, что это чудо-оружие, а поскольку в голове поплавлено изрядно, будут и не такие заявления. Где Россия – там смерть, руина, экологическая беда. Один к одному ситуация с 2007 годом, когда старые российские судна в штормы выходят в море и вызывают экологическое бедствие. Тогда Россия нарушала все на свете двусторонние соглашения по использованию Керченского пролива и нормы международного морского права. Теперь, когда Россия единолично хозяйничает в Керченском проливе и Азовском море, стало еще хуже. Сейчас вылитые нефтепродукты на российской стороне пролива, но изменится направление ветра – будут и на украинском. Как обезопасить человечество от российского пиратства на контролируемых ими водных просторах?
Павел Лакийчук: Да, в 2007 году было то же самое. Тогда 13 судов пострадали в Керченском проливе, пять затонули. На этот раз «Волгонефть-239» затонула, а в 2007 году – «Волгонефть-139», такая вот нумерология. Я общался с керченским экологом через пять лет после той катастрофы, меня интересовала попавшая в море сера и мазут. Он пояснил, что катастрофа, которую мы своими глазами видели в 2007 году, это только 20%, 80% мазута ложится на дно, превращая тот песок в асфальт. Это ужасная беда для всей экосистемы. Сейчас она повторилась, никаких уроков россияне не извлекли.
«Роснефть» [который принадлежат танкерам] – богатая компания, одна из самых богатых в мире. В 2007 году Керченский пролив почти свободен, нет никаких препятствий в виде мостов, границ Росгвардии и т.д. В 2007 году россияне не хотели совершать перевалку в украинской Керчи – деньги экономили. Сейчас Керчь их, пролив их, но все повторилось. Происходит жлобство. На самом деле российское жлобство. Не хочется тратить денежки на перевалку в своей же Керчи. Эти деньги пойдут в ваш бюджет. Нет, несмотря на штормовое предупреждение, они лезут из Азовского моря в Черное на места якорных стоянок, бесплатно перегружать эту нефть. Есть еще один любопытный момент, почему? Ну неужели «Роснефть» такая нищая? Нет, дело в том, что на тех местах якорной стоянки сейчас осуществляется перевалка той нелегальной нефти на внешнем рейде с речных танкеров под российским флагом на танкеры «теневого флота» под неизвестным флагом, следующими неоткуда – они выключают АИС (автоматическую идентификацию), переваливают на внешнем рейде нефть из ниоткуда. Ее везут не из Ростова, не из Керчи, не из Мариуполя – с Черного моря. Это вроде не российская нефть, это вроде ничья нефть. Эта попытка обмана международного сообщества приводит к таким катастрофам.
Сейчас пошли ко дну танкеры относительно малого объема – по 4 тысячи тонн. А если этот так называемый «теневой» танкер будет больше и разорвется где-то в Черном море или в черноморских проливах, беды будет на порядок больше. Очевидно, это проблема не только России или Украины, это проблема всего Черноморского сообщества, проблема Турции. Если произойдет в черноморских проливах беда – это будет беда Турции. Это проблема государств Средиземного моря. Но при этом государства Балтики, Северной Европы понимают уровень угрозы, собираются, обсуждают, как этого не допустить, вводят дополнительные санкции на российские танкеры «теневого флота», а у нас на Черном море – «тишь да гладь». Возможно, потому что львиная доля этого «теневого флота» – это танкеры, купленные греческими компаниями?
Валентина Самар: Да, наш коллега Андрей Клименко призывает: хватит называть перевозчиков российской нефти «теневым флотом», ведь у каждого судна есть владелец, все знают, чьи это танкеры, но закрывают на это глаза, ведь имеют из этого большую выгоду. В частности, судовладельцы, зарегистрированные в странах ЕС и большинство из них – греческие. Мы помним о греках еще со времен, когда их паромы использовались в первые месяцы оккупации Крыма для перевозки россиянами вооружения и горючего. И никто с этим ничего не делает. Санкции, вводимые в отношении судов, их владельцев и капитанов – малоэффективны: ну не будут они заходить в европейские и американские порты, но они могут перегружаться на рейде или вне рейда.
Павел Лакийчук: Действительно, проблема не только государств морской юрисдикции, но и государств юрисдикции судовладельцев. Я понимаю, если владелец и флаг индийский или китайский – у них большой океан, они считают, что его можно загрязнить и это не повлияет на их экологию. Мы живем в закрытых морях – Черное море, Средиземное море. Это большие озера, где все связано. Ладно, когда европейский бизнес так безответственно относится к перспективам войны в Европе, но он безответственно относится даже к собственной экологии, они своих же детей травят! Я был лучшего мнения о многих европейских и не только европейских бизнесах, их социальной ответственности. Это наверное потому что я далек от бизнеса.
Валентина Самар: Продолжая тему бизнеса, хочу обсудить с вами скандал, который в последние месяцы продолжается вокруг министерства обороны, закупки вооружения и конкретно ситуацию, которая сложилась с закупками снарядов. Напомню нашим читателям о том, что Минобороны взяло из бюджета Агентства оборонных закупок 23 миллиарда гривен и передало пограничникам, которые с разрешения Кабинета Министров по представлению Минобороны заключили контракт с польской компанией, которая поставит на эти деньги снаряды аж в 2026 году. Детальнее об этом мы говорили в интервью с Дарьей Каленюк, директором Центра противодействия коррупции. Мы слышим много голосов антикоррупционеров, а что говорят военные аналитики на этот счет?
Павел Лакийчук: Здесь как минимум две проблемы и один плюс. Плюс состоит в том, что об этом говорят. Бизнес-операции в министерстве обороны и не только в министерстве обороны часто происходят за закрытыми дверями, в тишине. У нас военное время, не стоит раскрывать карты разведке противника. Здесь оказывается, что для некоторых, даже среди военных, это такой способ обогатиться. Кто-то свою жизнь кладет для защиты Родины – от полковников и до солдат, а кто-то на этом пытается нажиться. Есть несколько проблем с Агентством оборонных закупок. Есть коррупционные составляющие. Я не буду говорить конкретные примеры, но есть такая тенденция. Агентство оборонных закупок направлено на узкий круг собственных партнеров, с которыми работает, а с другими не работает – купим у своих или не будем покупать вообще. Это, очевидно, неправильный подход в целом ряде случаев. Да, иногда он вполне оправдан, но здесь опять же нужно смотреть по каждой конкретной ситуации.
Бракованная украинская 120-мм минометная мина, ноябрь 2024 года. Фото: ТСН
Валентина Самар: Государственная пограничная служба заключила контракт с компанией, которая в свое время не выполнила обязательства по контракту с АОЗ по поставке столь необходимых для нас снарядов. По этому контракту, слава Богу, не было авансов. Но сейчас пограничники дают этой компании, которая по всем признакам похожа на типичную прокладку, 100% предоплаты.
Павел Лакийчук: Итак, мы имеем схему, типичную для министерства обороны, она очень забюрократизирована, коррумпирована, направлена на затягивание процесса. Есть другие службы сектора обороны – Государственная пограничная служба, Национальная гвардия, Главное управление разведки, Служба безопасности Украины – которые используют другие очень упрощенные процедуры закупок в отличие от министерства обороны. В горячие периоды войны это плюс, потому что не тратится время, закупки происходят очень быстро, как правило. Но тут сразу открывается оборотная сторона: упрощение процедуры позволяет проникнуть в эту систему неблагонадежным партнерам. В данном случае это может быть одна из следующих ситуаций.
Однажды я говорил с коллегой из одной из государственных компаний о работе СБУ и ГУР с дальнобойными дронами и морскими дронами в частности. Мой вопрос заключался в следующем: почему морские дроны – это сфера деятельности СБУ и ГУР? По логике это должны быть Военно-Морские Силы. Он ответил: это новые средства, для которых требуется очень гибкий подход при закупках. Если мы это пустим через министерство обороны, у нас будут дроны через два года в лучшем случае. СБУ и ГУР работают по другой системе закупок, позволяющей быстро реагировать на спрос наших операторов и работать напрямую с производителями.
Валентина Самар: Но эта система абсолютно непрозрачная…
Павел Лакийчук: Правильно, совсем непрозрачная. Я не удивлюсь, если после войны откроются факты злоупотреблений при закупках дронов Magura или Sea Baby. Но военное время требует скорых решений. Решения мирного времени для военного не подходят. Есть целый ряд скандалов у наших партнеров. Rheinmetall (немецкий машиностроительный и вооруженный концерн – ред.) переводит одно из своих предприятий, которое ремонтирует бронетехнику ВСУ, из Словакии обратно в Германию, потому что словаки оказались слишком забюрократизированными. Немцы просто не понимают, почему такие сложные бюрократические процедуры. Что мы можем сделать в данном случае?
Валентина Самар: Реформировать систему!
Павел Лакийчук: Осуществлять двойное реформирование: традиционных систем и подгонять новые системы – ту же Нацгвардию, пограничников – под государственные стандарты. Очевидно, если мы найдем золотую середину, будем, наверное, лучшим государством в мире. Общественный контроль, проникающий в Минобороны и который оттуда постоянно пытаются выжать, это большой наш плюс, одно из конкурентных преимуществ не только в этой войне, но и в мире в целом. Пассионарность, неравнодушие украинцев – это главное, что у нас есть в своем активе.
