Кандидат в президенты США Дональд Трамп продолжает озвучивать нарративы Москвы и уже нас почти похоронил, заявляя, что Украины уже не существует, все города, кроме Киева, уничтожены, поэтому нужно прекратить оказывать помощь Украине и договариваться с Владимиром Путиным. Путин, в свою очередь, снова пугает Запад ядерной войной. Между тем, в Украине волна даже уже не дискуссии, а требований к власти об острой необходимости решить вопрос демобилизации военнослужащих после определенного периода службы и справедливой мобилизации. Для этого требуются изменения в законе. Обо всем этом говорим с Павлом Лакийчуком, руководителем программ безопасности Центра глобалистики «Стратегия ХХІ» в программе «Вопрос национальной безопасности» с Валентиной Самар.
Валентина Самар: Насколько серьезны угрозы Путина изменить законодательство, чтобы применять превентивно, я так понимаю, ядерное оружие против Украины и государств, которые ее поддерживают в войне против России?
Павел Лакийчук: Мы уже неоднократно об этом говорили, и я остаюсь на своей позиции: такая угроза существовала, существует и будет существовать. Тактическое ядерное оружие и характер его поражения, если это будут единичные применения, не окажет глобального влияния на ход войны. Разве что психологически, как это было в Японии в 1945 году. Военного смысла применять против Украины тактическое ядерное оружие нет. Но есть смысл политический, когда Путина загонят в тупик, когда ему лично будет угрожать опасность, тогда такой вариант событий вполне возможен. Наши западные партнеры нас успокаивают, мол, Китай пригрозил Путину, ну это не совсем так.
Что касается стратегической ядерной войны, она была, есть и остается маловероятной. Так же кремлевские угрозы были, есть и остаются угрозами и шантажом. Здесь несколько составляющих. Первая – информационная: Медведев, Соловьев, Скабеева и другая российская мерзость. Второй этап – чисто военный – ядерные испытания, испытания носителей ядерного оружия. И, наконец, доктринальный документ. Россия угрожала выйти из международных соглашений по ядерному оружию и провести ядерные испытания. Но ядерные испытания Россия так и не провела. Испытание носителей ядерного оружия здесь нашла коса на камень. Произошедшее на Плесецком космодроме (взрыв межконтинентальной ракеты «Сармат» во время испытаний 20 сентября 2024 года – ред.) это не начало истории.
Cпутниковый снимок Planet Labs от 21.09.2024 пусковой площадки «Юбилейный» космодрома «Плесецк» с воронкой на месте пусковой шахты, где 20.09.2024 взорвалась МБР «Сармат». Фото: x.com/MeNMyRC1
После начала полномасштабной войны россияне пытались шантажировать мир «Сарматами», Путин лично представлял их как свое супероружие. В сентябре прошлого года россияне эту очень «сырую» ракету приняли на вооружение и заявили, что поставили ее на боевое дежурство. На самом деле, мир боится не только ядерного шантажа Путина, что он действительно применит ядерное оружие. В мире смотрят на «Булаву» (РСМ-56 «Булава» – российская баллистическая ракета, размещаемая на атомных подлодках – ред), на «Сарматы» и понимают, что это как авианосец «Адмирал Кузнецов» – выстрелить могут, а куда и как оно полетит, что оно натворит, никто не знает, даже его создатели.
Валентина Самар: Да, аналогия с обезьяной и гранатой не зря сейчас в широком употреблении. Наш с вами коллега Андрей Клименко, руководитель Института Черноморских стратегических исследований, главный редактор портала BlackSeaNews, который редко бывает оптимистичным, прокомментировал это так: «Российские ядерные ракеты производства украинского «Южмаша» годами не обслуживались, устарели и не факт, что полетят. «Сарматы» российского производства, которые должны были их заменить, не летают, а взрываются в шахте. Сведений о большом производстве оружейного плутония для боеголовок давно нет. Таким образом, российское руководство знает, что самый большой компонент «ядерной триады» (наземный) небоеспособен, и поэтому просто блефует».
Павел Лакийчук: Андрей Васильевич оптимист в данном случае. К слову, под его постом достаточно много критики. И она вполне закономерна. Состояние «ядерной триады» Российской Федерации, конечно, совсем не соответствует советскому аналогу. Когда на вооружении стояли те же «Воеводы» днепропетровские (ракетный комплекс Р-36М2 «Воевода» – ред), это были старые испытанные ракеты, протестированные тысячу раз, это была мощь. Когда в море на боевом дежурстве были две дивизии атомных подлодок с баллистическими ракетами – всех этих подлодок уже нет. Теперь есть только несколько сырых единиц подлодок с еще более сырой «Булавой». Путинские голоса сообщают, что «Булаву» запустили из Баренцева моря, она приземлилась в районе полигона Кура на Камчатке. «В районе» – звучит довольно расплывчато. При этом норвежцы сообщают о чуть ли не инопланетянах в стратосфере над ними, а норвежские военные говорят, что это упала та самая «Булава», якобы приземлившаяся на Камчатке.
Валентина Самар: Мы можем тешить себя тем, что в России то не работает, то не производится, а то устарело. Но главным мерилом нашей безопасности для нас должна быть собственная готовность. В обществе остро продолжается дискуссия относительно сроков мобилизации, демобилизации, регулярных ротаций – потому что проблема до сих пор не решена. Способны ли нынешняя власть, Правительство, Министерство обороны, Генеральный штаб пойти на диалог с обществом и урегулировать эту очень болезненную проблему, говорящую о несправедливости, а значит отсутствии доверия? Я этот вопрос вам задаю не только как военному эксперту, но как отцу военнослужащего, с 2022 года находящегося на фронте.
Павел Лакийчук: Мы возвращаемся к тому, о чем говорили весной и зимой. Уже всем очевидно, что результатом чехарды, устроенной нашим политическим руководством в конце прошлого – начале этого года стали огромные потери территориальные и потери личного состава. Они позволили это наступление вместе, конечно, с американской чехардой вокруг финансирования помощи Украине. Вот два фактора, которые привели к тому, что мы сейчас имеем. И выровнять эту ситуацию даже после принятого половинчатого закона о мобилизации до сих пор не удалось. Не можем мы укомплектовать одновременно и резервы и восстановить боеспособность тех подразделений, которые несут на себе бремя боевых действий. Почему было важно включение пункта о демобилизации в этот закон?
Фото: 118 ОМБр
Валентина Самар: Напомню, в законопроекте о мобилизации была норма о демобилизации после 36 месяцев службы, ее изъяли.
Павел Лакийчук: Либо включение этого пункта в закон о мобилизации, либо принятие отдельного закона о демобилизации. Почему это было очень важно? Депутат Ирина Фриз здесь довольно четко разложила все по полочкам. Она говорит: мы согласились проголосовать закон о мобилизации в расчете на то, что весной начнется работа над законопроектом о демобилизации. Чтобы к осени Кабинет министров подал этот законопроект в Верховную Раду, осенью он принимается, затем подзаконные акты и к весне мы выходим на нормальный процесс в 36 месяцев. Почему это так важно? У меня сын на фронте с марта 2022 года. Я немного в курсе настроений обычных солдат на войне, которые мыслят, как и все украинцы. Еще год назад шли серьезные разговоры о том, что нормально, когда во время мобилизации человека мобилизуют на год-два. Сначала даже речь шла о полутора годах – как срочная служба. Они надеялись, что отслужат полтора года и их кто-то заменит. Не заменили. Два года – тоже не заменили. Этот уровень напряжения растет, количество СОЧ (самовольное оставление воинской части или места службы – ред) растет. Имели на днях яркий пример публичного человека, поднявшего эту проблему. Я не стану оценивать его действия.
Валентина Самар: Речь о Сергее Гнезделове, бывшем журналисте hromadske.ua, военнослужащем 56-й отдельной мотопехотной Мариупольской бригаде ЗСУ, который публично и сознательно пошел на нарушение норм закона, пошел на СОЧ, чтобы привлечь внимание к этой проблеме. С одной стороны генералы говорят, что демобилизации и ротаций нет, потому что некем заменить. С другой стороны, с каждым днем растет количество уходящих людей. По данным Центра помощи ветеранам, в настоящее время более 100 тысяч случаев СОЧ или дезертирства. Только за полгода этого года открыто 30 тысяч уголовных производств по статье СЗЧ и дезертирство. Вот кондиректные цифры. Люди уходят, потому что они уже не могут или не хотят в таких условиях служить.
Павел Лакийчук: Со временем количество случаев СОЧ растет. В каждой бригаде, в каждой части есть мертвые души – совершившие СОЧ, они занимают клеточки, но их нет.
Валентина Самар: Но командиры получают за них деньги
Павел Лакийчук: Ну, как правило, нет. Но СОЧ есть. И это никак не мотивирует тех, кто остается на передовой. Если механизма нет, то обычные ребята – трактористы, машинисты тепловозов – могут массово уйти из армии. И это может стать страшной ситуацией, когда количество может просто перейти в качество в отрицательном отношении. И этого допустить нельзя. Об этом нужно думать сейчас, потому что снова если мы начинаем думать на три месяца позже, чем нужно думать, возникает трехмесячная пропасть, из которой очень трудно выбраться.
Валентина Самар: Тем временем уже заработал принятый в мае закон, разрешающий мобилизацию осужденных, которым осталось отбывать срок наказания не более трех лет. В отличие от России, где на войну вербуют всех подряд – убийц, насильников, педофилов – в Украине на условно-досрочное освобождение и контракт с ВСУ такие осужденные права не имеют, как и топ-коррупционеры и террористы. Заявлялось, что таким образом можно будет мобилизовать около 20 тысяч осужденных. Как вы относитесь к использованию такого мобилизационного ресурса?
Бывшие осужденные-новобранцы подразделения «Шквал» 35-й бригады морской пехоты. Фото: investigator.org.ua
Павел Лакийчук: Ненормально, когда осужденный человек ограничивается правами на защиту своей Родины. Защита Родины является нашей обязанностью, но в то же время является и нашим правом. Я думаю, это хорошо, что людям, готовым защищать Родину, такую возможность предоставили.
Валентина Самар: О выборах в США, в эпицентре которых разворачивается тревожная для Украины ситуация. Кандидат Трамп уже прямым текстом обещает, что в случае победы остановит помощь Украине, которой якобы нет, и склонит к переговорам с Путиным. Что делать с этой угрозой?
Павел Лакийчук: Как и на фронте, ситуация очень тяжелая. В первую очередь, на американском направлении. Можно говорить, что нужно работать с институтами, а не с персоналиями. Но в данном случае роль личности в истории существует. То, что команда Трампа выбрала антиукраинский кейс как один из основных рычагов политической борьбы, очень настораживает. Во-первых, пока продолжаются выборы можно наделать много ошибок и ошибочных шагов, которые после выборов будет очень трудно исправить. Во-вторых, если Трамп станет президентом, он будет вынужден реализовать свою предвыборную программу в той или иной степени, пусть и несколько модифицированную программу. Если у него одним из краеугольных камней выступает сдача Украины, это может иметь очень тяжелые долгосрочные последствия.
Мы не можем повлиять на выборы в США, но мы можем влиять на американских партнеров – на лидеров, правительства и парламенты государств-членов ЕС, НАТО, G7, Японию, Австралию, Южную Корею и других. Надо работать со всеми нашими партнерами, чтобы ради поддержки Украины они доводили свою позицию до американцев. Другого пути я не вижу. Ну и делать меньше необдуманных шагов. Честно говоря, мне кажется, что во всей этой заварушке есть определенная вина и нашего политического руководства или политико-дипломатического института, допустившего ряд тактических ошибок, которые могут вылиться в стратегические поражения.
