Генеральный секретариат Интерпола 11 лет отказывает Украине в выставлении «красных карточек» розыска фигурантов дел по военным преступлениям. Мол, это запрещает статья 3 Устава Интерпола, которая говорит, что Организации строго запрещено любое вмешательство или деятельность политического, военного, религиозного или расового характера. Имеем откровенную замену понятий, ведь в Уставе четко сказано о запрете вмешательства военного характера, то есть, речь идет о военных преступлениях – military crimes (дезертирство, СЗЧ, неисполнение приказа командира), а не военные – war crimes, в расследовании которых Интерпол обязан оказывать содействие, о соответствующем разделе сайта.
По словам Виталия Касапа, начальника Департамента международного полицейского сотрудничества Нацполиции Украины, с 2024 года Нацбюро Интерпола Украины получило более 70 запросов органов досудебного следствия на размещение уведомлений о международном розыске российских военных преступников, однако ни одну «красную карту».
Почему это происходит даже в условиях полномасштабной агрессии РФ против Украины с тысячами военных преступлений, есть ли положительные кейсы взаимодействия Украины со странами-участницами Интерпола, которые делают украинские правоохранительные органы, чтобы «дотянуться» до военных преступников за границей — в разговоре с Виталием Секретарем, первым заместителем. Эфир программы «Вопрос национальной безопасности» с Валентиной Самар.
Валентина Самар: Прокуратуре АР Крым первой пришлось столкнуться с отказом Генерального секретариата Интерпола по поводу запросов на выставление «красных карточек» для розыска подозреваемых в военных преступлениях. В статье 3-й Устава Интерпола четко написано, что ему запрещено вмешательство и деятельность военного характера, а не расследование военных преступлений. Но Генеральный секретариат почему-то их трактует как военные. На ваш взгляд и с точки зрения прокуратуры АРК, в чем здесь загвоздка? Или они просто не хотят работать?
Виталий Секретар: Я бы не хотел давать такой резкий комментарий, что наши коллеги не хотят работать. Но то, что у них есть опасения, становится понятно непосредственно из нашей практики деятельности. Начиная с 2016-2017 годов, учитывая временную оккупацию Крыма, но до полномасштабного вторжения, мы пытались сотрудничать с Интерполом через украинское бюро Интерпола. Готовили ходатайства, чтобы лица, которые нами обоснованно считаются такими, что совершали военные преступления на территории полуострова, были внесены в базы данных этой организации для их дальнейшего задержания, экстрадирования на территорию Украины и привлечения их здесь к ответственности. Но еще с тех пор мы получали отказы со ссылкой на статью 3-ю Устава. Откровенно нам не говорили напрямую, связано ли это с военными или воинскими преступлениями. Они ссылались в основном на то, что это может быть политическое преследование. И вообще в то время рассматривали вооруженный конфликт между РФ и Украиной в виде оккупации Крыма и вторжения на территорию Донбасса именно как возможность преследования лиц по политическим мотивам.
Мы не раз обращали на это внимание, откровенно поднимали этот вопрос в среолюция Генассамблеи Интерпола AG-2010-RES-10 – ред.), она как раз и решала вопрос этих политических опасений при привлечении к ответственности за военные преступления. Были определены конкретные три случая, в которых государство может обращаться в эту организацию именно в отношении военных преступлений. И одна из подходящих нам напрямую – обращение о выдаче нашего гражданина. В каждом из случаев мы обращались и просили включить в базы данных Интерпола именно граждан Украины, которых мы обоснованно считаем совершившими военные преступления. Однако ситуация не изменилась. Мы надеемся на работу в этом направлении Офиса Генерального прокурора. Насколько я знаю, он ведет активную борьбу в этой сфере, я бы это называл. Очень надеюсь на успешность их опыта.
Валентина Самар: Сейчас мы с вами говорили о «красных карточках», то есть о розыске и задержании подозреваемых, обвиняемых и осужденных в совершении военных преступлений, если страна-член Интерпола подает такой запрос. Но ведь у Интерпола есть восемь карточек. Желтая – розыск пропавших без вести; синяя – запрос на получение информации в разных странах о том или ином разыскиваемом лице; черная – это неопознанные погибшие (трупы); зеленая – потенциальные преступники (рецидивисты? мошенники, секс-преступники и фальшивомонетчики); оранжевая – предупреждение о серьезной угрозе (например, распространение поддельных вакцин); фиолетовая – преступные схемы (контрабанда и др.). В последнее время появилась еще и серебряная карточка, о которой мы отдельно поговорим. Делала ли Украина запросы по крымским кейсам по другим картам, кроме красной?
Виталий Секретар: Есть у нас такой опыт и он успешнее. Как вы сказали, желтые и синие – это карточки, когда мы ищем не преступника, а потерпевших или без вести пропавших. Такой механизм у нас отработан. Если говорить о лицах, пропавших в Крыму, кто-то называет это насильственным исчезновением, кто-то пропажей без вести. В любом случае мы передаем информацию, чтобы сведения об этих лицах находились в базах данных Интерпола. Почему это важно? Потому что это в том числе может опровергнуть версию Российской Федерации. Помните, когда в 2014 году были факты исчезновения наших граждан на территории Крыма и Российская Федерация заявляла, что они якобы были перемещены на территории Сирийской Арабской Республики, чтобы участвовать в вооруженном конфликте на территории этого государства? Чтобы всесторонне проверить любой факт и любые сведения об этих лицах, мы обращались в Интерпол и получали положительные результаты. Этих людей ищут, сведения о них проверяют.
Карточки Интерпола и первая Silver Notices. Фото: interpol.int
После полномасштабного вторжения люди, которые могли быть свидетелями совершения преступления или каким-либо другим образом владеть информацией, могли покинуть территорию полуострова. Мы отбираем интересующих нас людей, чтобы они фигурировали в базах Интерпола. Соответственно, если они появятся на территории той или иной страны, эта информация должна оперативно поступить в наши органы правопорядка, чтобы мы могли обращаться с запросами о международной правовой помощи. Поэтому мы этот механизм используем и стараемся быть гибкими, несмотря на некоторые обстоятельства, которые нас ограничивают.
Валентина Самар: В январе 2025 года Интерполом впервые была применена так называемая «серебряная карточка» (Silver Notices), речь идет о розыске и возврате активов, полученных преступным путем. Первый такой запрос сделала Италия, разыскивающая преступные активы одного из топовых мафиози. Я спросила у Виталия Касапа, начальника Департамента международного полицейского сотрудничества Нацполиции Украины, который выполняет функции Национального центрального бюро Интерпола, готовится ли Украина применять такие запросы? Возможно ли таким образом объявить в розыск активы, которые под видом «национализации» Россия незаконно экспроприировала во время оккупации в Крыму и на других территориях. Вот что он ответил:
Валентина Самар: Действительно ли крымская прокуратура готова подавать такие запросы в Интерпол, чтобы воспользоваться механизмом «серебряной карточкой»?
Виталий Секретар: Труднее сказать, к чему прокуратура Крыма не готова. За время временной оккупации мы стараемся находить любые правовые механизмы для привлечения виновных к ответственности, защиты интересов либо конкретного гражданина, либо государства в целом. Учитывая, что вопрос «серебряной карточки» только недавно появился на повестке дня мирового правоохранительного сообщества, мне трудно комментировать, насколько этот механизм практически работает, какие алгоритмы взаимодействия, насколько они могут быть действенными, в том числе относительно временно оккупированных территорий или государств, на территориях которых происходит международный конфликт. Будем, безусловно, пробовать. Согласно официальной информации на сайте Интерпола, 52 государства уже включены в этот механизм, среди них есть и Украина. Интересно, что и страна-агрессор также входит в перечень стран, на территории которых применяется механизм «серебряной карточки». Я здесь буду осторожен и просто скажу, что мы попробуем, но заранее ничего не обещаю. Мы начали с вами разговор со статьи 3-й Устава Интерпола, которая позволяет многое делать и добиваться успеха, однако есть определенные препятствия, которые не дают нам в полную силу реализовать свои полномочия.
Валентина Самар: Мой прямой вопрос господину Касапу касался технологического флота «Черноморнефтегаза». Я помню, что прокуратура Крыма собиралась каким-то образом задействовать Интерпол, когда гауляйтер Крыма Аксенов заявлял, что буровые установки перегонят к берегам Сирии, чтобы там проводить разведку нефти и газа. Нам и сейчас Интерпол может снова сказать, что не будет вмешиваться, потому что это международный вооруженный конфликт. Но розыск пропавших, украденных, незаконно вывезенных объектов культурного наследия всегда был в компетенции Интерпола, правда?
Виталий Секретар: Безусловно.
Валентина Самар: Но в отношении Украины это не применялось, хотя немало украинских сокровищ из херсонских и запорожских музеев уже перекочевало не только на оккупированную территорию Крыма, а на территорию самой Российской Федерации.
Похищенные из Херсонского художественного музея картины вывезены оккупантами в Центральный музей Тавриды в Симферополе, Фото: facebook.com/art.museum.ks
Валентина Самар: Прежде чем перейти к расследованию других преступлений, в том числе и военных, в национальных судах, хочу затронуть тему сотрудничества с другими странами-членами Интерпола. Есть богатая практика двусторонних отношений по Уставу Интерпола. Есть ли кейсы применения универсальной юрисдикции или двустороннего сотрудничества по преступлениям, совершенным на территории Крыма? И где сегодня проходят суды или досудебные расследования этих преступлений?
Виталий Секретар: Вы прекрасно задали вопрос, потому что Интерпол – это действительно не единственный механизм, где государства могут осуществлять взаимную международную правовую помощь. Таких механизмов достаточно много и на оперативном уровне между полицейскими органами, например, тот же Европол или системы SIENA, другие механизмы, позволяющие выявлять те же активы. Также есть межгосударственные договоры: если обстоятельства, касающиеся преступления, известны другой стране, то Украина может обратиться к ней за правовой помощью или наоборот – государство, которое осуществляет досудебное расследование, может обратиться к Украине за такой помощью.
Если говорить о крымских кейсах, опыт широкий. Несмотря на временную оккупацию, мы достаточно успешны в сфере взаимодействия с другими государствами. В качестве примера можно привести кейс строительства Керченского моста. В свое время в этот процесс были вовлечены нидерландские судостроительные предприятия, использовавшие соответствующий флот. В 2018 году прокуратура Нидерландов узнала, что у нас ведется соответствующее досудебное расследование. Она направила к нам пять запросов о международной правовой помощи. Мы их выполнили, передали нидерландским правоохранителям всю информацию. Нидерландские предприятия были привлечены к ответственности за незаконную деятельность. Такой же была ситуация относительно строительства определенных объектов с помощью оборудования компании Siemens. Мы предоставили информацию, которой владели в рамках уголовного производства, и насколько мне известно, немецкие правоохранители применили большие штрафы за нарушение санкционного европейского законодательства.
Идентична была ситуация, когда коллеги помогали нам в Италии. Если помните, был кейс, когда глава страны-агрессора вместе с тогдашним итальянским премьер-министром Сильвио Берлускони распивал вино на территории «Массандры». Мы тогда направили запрос о международной правовой помощи в Италию. Сильвио Берлускони был допрошен итальянскими правоохранителями. Мы получили сведения, которые запрашивали. Они были использованы в ходе досудебного расследования. И было сообщено о подозрении тогдашней оккупационной руководительнице этого предприятия в совершении именно военного преступления. Потому опыт в этом вопросе есть.
Экс-премьер Италии Сильвио Берлускони, Янина Павленко и президент РФ Владимир Путин, НПАО «Массандра», 11.09.2015 Фото: massandra.su
Мы можем вспомнить и о незаконных вооруженных формированиях, когда чешские правоохранительные органы предоставили нам информацию о пребывании на их территории некоего Александра Франчетти, непосредственно участвовавшего в вооруженном конфликте на территории Автономной Республики Крым и города Севастополя. Соответственно, мы сделали запрос на экстрадицию, но широкомасштабное вторжение тогда помешало его выдаче на территорию нашего государства, потому что Высокий суд Чешской Республики отказал нам в выдаче в апреле 2022 года, в том числе из соображений безопасности относительно этого лица.
Однако, если говорить о каком-то миксованном механизме универсальных юрисдикций, то как раз в Чешской Республике, после того, как было отказано нам в выдаче Франчетти, правоохранители начали процесс за его незаконное участие в вооруженном конфликте как наемника и привлекли к ответственности. Но, насколько я понимаю, заочно, потому что он воспользовался первым решением, когда нам отказали в его выдаче, и покинул территорию Чешской Республики. В настоящее время есть приговор Чешского суда о привлечении его к ответственности за эту деятельность. Поэтому взаимодействие есть: где-то оно завершается подозрениями, где-то – получением соответствующей информации, которую мы не можем получить только на территории Украины. Мы стараемся всеми возможными способами обеспечить неотвратимость наказания для лиц, совершивших преступления.
Валентина Самар: Два из примеров, которые вы привели, напрямую касаются наших расследований: Дело «Массандры» – именно мы опубликовали документы, подтверждающие это преступление. И о Франчетти не одна публикация у нас была. Грустно, но, насколько я знаю, в отношении Янины Павленко – оккупационной экс-руководительницы «Массандры» – до сих пор нет приговора.
Александр Франчетти в студии издания ForPost в оккупированном Севастополе после бегства из Праги, 02.03.2023. Фото: скриншот видео
Виталий Секретар: Да, его нет. Любое дело, направленное в суд до 2022 года, к сожалению, довольно медленно двигалось в судебных инстанциях Украины. До полномасштабного вторжения, наверное, не было достаточного понимания, в том числе у юридического сообщества, что такое военные преступления, как их рассматривать, при каких обстоятельствах они происходят, какие необходимы условия, чтобы квалифицировать то или иное деяние как военное преступление? Очень трудно было в судах прокурорам ходатайствовать о назначении этих дел, они откладывались по тем или иным причинам. Потому это не проблема только этой ситуации, о которой вы сказали.
После 2022 года, мне кажется, стало больше осознания, что такое агрессия. Что международный вооруженный конфликт это не только запуск ракеты или дрона в сторону нашего государства. Что режим временной оккупации – это режим международного вооруженного конфликта. Это осознание произошло, в том числе, среди защитников-адвокатов, среди судей, ранее не имевших опыта слушания таких дел. Сейчас это гораздо легче. Вы замечаете из сообщений нашей пресс-службы, что мы уже начали получать приговоры о совершении военных преступлений. По крайней мере, этот процесс сдвинулся с места.
Валентина Самар: Это заметно. Абсолютное большинство обвинительных приговоров заочные, но крымские кейсы хотя бы начали движение, это не может не радовать. Наконец, нарабатывается практика и уже не нужно долго объяснять, почему именно такие доказательства предоставлены суду или именно такие нормы законодательства применялись. Вопрос о статье о коллаборационной деятельности. Уже наработана практика и есть ли разъяснения, которые не позволяют применять статью самовольно, что позволило бы половину жителей Крыма пересадить, как пугает российская пропаганда?
Виталий Секретар: Здесь российская пропаганда во всей красе – ей главное найти крючок, чтобы спровоцировать волнение среди находящегося на оккупированной территории гражданского населения. Якобы, правоохранительные органы Украины придут и всех будут сажать в тюрьму, только потому что они проживали на оккупированной территории. Прокуратура Крыма осуществляет свою деятельность в условиях вооруженного конфликта не первый год. Мы уже прошли опыт, когда «горячие головы» требовали от нас привлекать к ответственности людей просто за пребывание на той территории. Есть нормы права, требующие конкретных активных действий. У прокуратуры есть своя позиция: мы привлекаем лиц за коллаборационную деятельность, только когда эта деятельность действительно добровольная. Когда люди непосредственно принимают участие, например, в тендерных закупках и помогают укрепить будь-то российскую национальную гвардию, ФСБ или другие силовые органы, обеспечивая их топливом, ремонтируя их технику, предоставляя различное компьютерное оборудование, камеры наблюдения и т.д. К каждой ситуации мы подходим индивидуально, у нас нет шаблонов, у нас нет распоряжения привлечь всех к ответственности. Это не 30-е годы. Мы абсолютно цивилизованное государство, у нас работают высококлассные юристы, применяющие эти нормы закона в соответствии, в том числе, духу этого закона, а не просто, чтобы привлечь человека к ответственности. То же и в вопросе назначения на те или иные должности: в любом случае мы анализируем, как происходило назначение, анализируем полную историю этого человека, как он себя вел, были ли призывы к оккупации, была ли поддержка российской вооруженной агрессии, широкомасштабного вторжения и так далее. Я хочу заверить всех жителей Крыма: нет случаев, когда прокуратура Крыма просто привлекла к ответственности лиц за то, что они крымчане и за то, что они проживают на территории Крыма. Нет. Чисто поддержка оккупанта, чисто поддержка государства-агрессора может быть квалифицирована как коллаборационная деятельность.
Валентина Самар: Последний и традиционный вопрос для крымских прокуроров, которые также были пионерами в направлении информационных кейсов в Международный уголовный суд. Что изменилось в этой работе, какие информационные сообщения вы направляете, какие временные горизонты рассмотрения? И актуально ли это сейчас, когда снова ведутся разговоры о трибунале, касающемся военных преступлений в рамках международного вооруженного конфликта России против Украины. Медийщики сейчас стали говорить о необходимости отдельного трибунала для российских пропагандистов, поскольку они – часть военной машины РФ.
Виталий Секретар: Не будем путать одно с другим. У Международного уголовного суда есть четыре преступления, за которые он привлекает к ответственности. Если говорить о нас, то это военные преступления. Сейчас для украинского законодателя появились преступления против человечности. Прокуратура Крыма сотрудничает с Международным уголовным судом с 2016 года. На данный момент мы уже направили 13 информационных сообщений на разные темы. Начиная с захвата и национализации имущества, заканчивая преследованием в любой сфере: принудительный призыв, депортация гражданского населения с территории Крыма за неполучение российского гражданства и т.д.
Последнее информационное сообщение касалось преследования граждан на территории Крыма. Мы включили в него все случаи преследования, исчезновения людей на территории полуострова, нарушение права на справедливый суд, незаконные задержания и так далее. Мы ясно показали, как государство-оккупант пытается изменить демографическую ситуацию, создать лояльность к себе, ввести режим страха на полуострове.
Мы передаем эту информацию, взаимодействуем с сотрудниками Офиса прокурора МУС, когда они приезжают в Украину. Их интересуют некоторые детали, я не буду говорить о них в эфире. Есть несколько интересных для них направлений непосредственно по Крыму, мы передаем всю информацию. Вы понимаете, что МУС работает по принципу комплементарности: берется за те дела, которые у национального государства нет возможности расследовать. Они предварительно оценивают наши возможности, что и как мы делаем. Там, где задействованы высокопоставленные должностные лица Российской Федерации, как и было в предыдущих ордерах (Путину и Львовой-Беловой, Шойгу и Герасимову, командующим ЧФ РФ Соколову и дальней авиации Кобылашу), те дела МУС забирает себе, в остальном – надеется на состоятельность национальных органов.
