Про вступну кампанію до українських вишів у 2019 році, її результати і відмінності від кампанії минулого року. Для чого університетам України потрібна автономія і чому міністерство освіти і науки ставить їй бюрократичні перепони. Наскільки українська вища освіта залишається привабливою для абітурієнтів з окупованих Криму і Донбасу та чи потрібно давати дітям з цих територій додадкові пільги при вступі до вишів України.
Який зараз загальний стан вищої освіти у Криму після п’яти років російської окупації, і чому на півострові змушені проводити по дві вступні кампанії та скорочують викладачів кримських вишів.
Про це розповідає професор Володимир Казарін, ректор Таврійського національного університету імені В.І.Вернадського у програмі «Питання національної безпеки» (проект Центру журналістських розслідувань, ефір ТРК Чорноморська).
Валентина Самар: Яка вона — вступна кампанія 2019? Чим вона відрізняється від попередньої, і які ви тут бачите надбання і загрози, можливо?
Володимир Казарін: С одной стороны, надо отметить, что у нас продолжаются тенденции голосования молодежи ногами – они уходят учиться в европейские вузы, и этот процесс не останавливается. Есть официальная цифра, которую опубликовало Министерство, что в этом году почти без малого на 100 тысяч уменьшилось количество заявлений со стороны украинских абитуриентов при поступлении в украинские высшие учебные заведения. Также было в прошлом году, но не на 100 тысяч — где-то тысяч на 50-60 было уменьшение, и в целом мы эту тенденцию, к сожалению, не переломили.
Валентина Самар: Безвіз відкрив настіж двері нашим студентам, але й економічна ситуація в країні також впливає.
Володимир Казарін: Я думаю, что тут две причины: безвиз, который открывает возможности доступа к другому образованию, и медленность реформирования системы образования и вузов. Они у нас, как мы говорим, «совковые»: мы работаем по старым программам, по старым традициям. У нас есть замечательный закон о высшем образовании, но, хотя он принят и подписан, он не исполняется. Он провозглашает полную автономию университетов, в том числе, в финансовой деятельности. Конечно, потом приходите и проверяйте эту деятельность – все открыто, но у него есть эти права. Например, иметь счета в любом банке, чтобы получать от партнеров в валюте те или иные средства, которые они переводят университетам. Но ведь на практике нужно пройти большое количество инстанций для того, чтобы реализовать это. Например, в прошлом году мы только в конце октября – в начале ноября получили штатное расписание! Мы два месяца с начала учебного года никак не могли его получить, работали по старому штатному расписанию. Но у нас же увеличился контингент студентов, у нас университет вырос, и получается, что объем работы, рассчитанный на другой педагогический состав, выполняли старым, и у всех людей была перегрузка. Посмотрим, как будет в этом году. А в законе о высшем образовании, принятом в 2014 году, черным по белому написано, что университет сам разрабатывает штатное расписание и сам утверждает его на ученой совете.
Валентина Самар: Як ви боретеся за свої права, закріплені в законі?
Володимир Казарін: Например, у нас есть валютные счета, мы этого добились. Чего это нам стоило – это отдельный разговор.
Валентина Самар: Яку саме діяльність університету до цього часу стримує «совковий» стиль управління?
Володимир Казарін: Я думаю, что вузы надо сделать автономными, они, в конце концов, не дети. То, что не у всех будет успешной деятельность – это да, но если ты автономный, то и победа твоя – это заслуженная тобой победа, а твой неуспех – это лишь твой неуспех, значит ты не смог что-то сделать и ты будешь расплачиваться за этот неуспех сам. В этом смысле это совсем иное отношение к делу университета, он сам рассчитывает свое развитие, он сам свою программу формирует, он сам выстраивает свое отношение со студентами и международными партнерами. Университет не может существовать в закрытом пространстве внутри страны. Попробуйте взять иностранного профессора на работу в университет Украины – это тоже целая череда длинных препятствий, начиная с того, что служба занятости будет говорить, что на учете стоят наши отечественные профессора по этой специальности. А мне, например, нужен именно этот профессор из Иерусалима, который читает историю иврита, ведь он и носитель языка, он и представляет эту культуру.
Фото: investigator.org.ua
Валентина Самар: У вас є сьогодні іноземні викладачі?
Володимир Казарін: У нас есть, но, опять же, это результат очень большой работы. Но у меня их мало, на начало года – пять или шесть. По большому счету, их должно быть в университете 30-40 по самым разным специальностям. Мало того, мое общение с ними о приглашении их на работу должно быть решением университета. Если я еду в Польшу, то там никакой проблемы нет пригласить меня для чтения лекций на две-три недели или на месяц. Они это делают, никакой проблемы это не составляет, ведь это университет решает. Он по этой дисциплине зовет специалиста, который может что-то новое рассказать его студентам.
Валентина Самар: Я пам’ятаю наші розмови і ваші райдужні перспективи стосовно міжнародних програм. Що ТНУ відновить програми, їх буде ще більше. А це вам дозволено зробити?
Володимир Казарін: Да, мы кое-чего добились и нам есть, о чем отчитаться. Но я закончу ту тему, которую мы затрагивали, и каждый раз я и мои коллеги вспоминаем, чего это нам стоило. У нас очень большое количество международных программ, у нас все большее количество студентов заканчивает университет не только с украинским дипломом. Мы и внутри университета стараемся продолжать крымскую практику, но закон был тогда другой, он разрешал это делать. Сегодня его поменяли, и мы опять должны этого добиваться, преодолевая препятствия. А ведь было время, когда студенты заканчивали в Крыму наш вуз с двумя и с тремя дипломами – приблизительно 40% студентов. Сегодня тут целый ряд проблем: нужно студента зачислять на заочное отделение и через это заочное что-то делать. Зачем вы это делаете?
Валентина Самар: І для чого?
Володимир Казарін: Я думаю, что у определенной части руководителей Министерства остается традиция быть вожатыми и ямщиками – где те вожжи, через которые они управляют этой повозкой?
Валентина Самар: Це бюрократія, це їхня обмеженість чи це корупція?
Володимир Казарін: Это, во-первых, привычка руководить – мы же старше в министерстве, а вы – младше в университете. Во-вторых, определенные привилегии кое-то из них получает, наверное. Таврический университет никогда гривны никому не давал и не будет давать, но я слышу некоторые жалобы, как приходится некоторые проблемы решать. Разрушить систему, которая работала многие десятилетия – дело непростое.
Валентина Самар: Але треба руйнувати, і, можливо, зміна керівництва в Міністерстві освіти до цього призведе, якщо одразу університети солідарно заявлять про свої права, які їм вже гарантовані законодавством.
Перейдемо до іншої теми — наскільки на сьогодні Таврійський університет залишається таврійським? Скільки у вас дітей з Криму та зі Сходу? Є інформація, що цього року дуже мало випускників кримських шкіл їдуть до Росії, але не дуже збільшується кількість тих, які приїжджають до Києва, Одеси чи Херсона. Яка тенденція?
Володимир Казарін: Если говорить о крымском образовании, то можно сказать о его катастрофических результатах в Крыму. На данный момент так называемый «Крымский федеральный университет», куда и медицинский слили и строительный, и аграрный, и экономический, и Ялтинский гуманитарный, и Академический научный центр, и крымское отделение Львовского полиграфического института, когда-то насчитывающий в момент создания около 70 тысяч человек коллектива, имеет сегодня 23-24 тысячи. Это потери с 1 января 2015 года, когда был создан этот парадный «Крымский федеральный университет». Далее, два последних года они проводят две вступительные кампании, что незаконно, но Москва закрывает глаза, потому что они не могут набрать плановые цифры, ведь нет детей, они не идут. Они-то есть, но они понимают бессмысленность прихода туда, потому что они получают диплом, который является только бумагой, на которой написаны эти слова. Этот диплом не признается нигде в мире, кроме Российской Федерации, но и в ряде регионов РФ на него тоже смотрят косо. Поэтому если ребенок — российский патриот, он поедет в российский вуз, если он не согласен со всем этим, то поедет в украинский или в Европу. Но опять же, не поедешь, потому что санкционный режим для проживающих в Крыму людей, не позволяет им получать визы, поэтому это тоже ограничивает.
8 сентября в Крыму — «выборы» (в так называемый «Госсовет Крыма» – ред.), и последнее совещание, что провел в «КФУ» Сергей Аксенов, который является председателем наблюдательного совета в «Крымском федеральном университете», было о том, что они должны сократить сейчас две тысячи преподавателей и сотрудников. Потому что раньше норма соотношения преподавателей и студентов в России была девять студентов к одному преподавателю (9:1), то сегодня она 12:1. Аксенов на совещании сказал, что никаких сокращений до 8 сентября, пока «выборы» пройдут, не делать, а когда «выборы» пройдут, вот тогда и сокращайте. Но, во-первых, все равно весь университет знает, что их не сокращают только до 8 сентября, их сократят 12, 13, 18 сентября. Потому что это требование российского министерства, это не прихоть местного руководства. Москва просто согласилась еще эти 10-12 дней подождать, потому что они получают зарплату, которую не зарабатывают – нет столько студентов там.
Фото: investigator.org.ua
Валентина Самар: Ситуація за п’ять років, звичайно, змінилася, і до нас вже їдуть діти, які не вивчали ні української мови, ні літератури, починаючи вже з шостого класу. Українська історія взагалі витерта з російських підручників. Ми говорили з Валентиною Потаповою з Центру громадянської просвіти «Альменда», і вона говорила, що потрібно зробити інвентаризацію системи та звільнити випускників з Криму від іспитів з української мови та літератури з тим, щоб вони потім вже, будучи студентами, складали ці іспити постфактум і інтенсивно вивчали ці предмети. Як ви дивитеся на такі пропозиції, чи це реально зробити? З яким взагалі освітнім рівнем приїжджають діти з Криму?
Володимир Казарін: В принципе, до сих пор, как остывающая печка, среднее образование Крыма держится на достойном уровне. Там еще сохраняется старый состав преподавателей, и недаром российская сторона время от времени рассказывает, как выпускники этой школы или той выиграли такую олимпиаду или иную. Поэтому оно в чем-то сохраняет свои позиции, но опять-таки – как остывающая печка, но пока еще достаточно теплая. Таким образом, те дети, которые приезжают, имеют определенные навыки для того, чтобы стать студентами высшего учебного заведения.
Я хочу сказать, что их к нам много приезжает, и на данный момент у нас более 330 принято только по системе «Крым-Украина» и «Донбасс-Украина», но это и Донбасс, и Крым. Но у нас перевод из крымских вузов круглый год и каждый день, поэтому мы каждые три дня одного-двух обязательно переводим. Вот и на днях ко мне пришли два студента – мальчик и девочка – они там на третьем курсе учатся, и пришли переводится к нам из крымского вуза. Их беспокоило, что у них академическая справка того университета, но мы сказали, что это не имеет для нас значения, у нас там другая система работы с ними. И так у нас происходит постоянно.
Я думаю, что сегодня еще нет острой необходимости освобождать абитуриентов от сдачи экзамена по украинскому языку, потому что, во-первых, многие из них оставляли учебу и потом решили вернуться – у этих есть навык учебы в той школе, когда был украинский язык, была украинская история. Есть такая категория людей, которые были обижены на эту ситуацию и замкнулись на два-три года, а потом приходят и говорят: «А можно мы продолжим учебу?», — «Можно». И они показывают еще в Украине полученные академические справки, и мы их восстанавливаем. Некоторые учились в ТНУ, и когда это произошло, перестали учиться. Сейчас они также приходят с разными документами. Поэтому это немного сложный процесс: нельзя просто отрубить и тем самым эту категорию детей оставить без возможности продолжения.
Валентина Самар: Але час йде і проблема з кожним днем збільшується. Що робити? Треба бути готовим до такої ситуації.
Володимир Казарін: Наверное, да, мы можем быть готовы к такой ситуации. Но дело в том, что нас не выручит и другой вариант, потому что, если, например, они, как мы предлагали с министерством, дистанционно с помощью интернета будут учиться в какой-то украинской школе, находясь в Крыму, и получат украинский аттестат, они лишаются права поступать по правилам образовательных центров «Крым-Украина», «Донбасс-Украина». Они тогда должны приехать сюда, прикрепиться, сдать ЗНО в каком-то одном из центров, и я не думаю, что сдача ЗНО у них будет успешной, потому что они в проигрышной ситуации находятся. Поэтому, я полагаю, что, если мы боремся за детей из оккупированных территорий, мы должны три раза обдумать, прежде чем один раз отсечь.
Валентина Самар: Яка умова на сьогоднішній день найважливіша для того, щоб забезпечити доступ дітей з Криму освітою в українських вузах? Що треба на сьогодні вирішити?
Володимир Казарін: Я думаю, что та система, которая на сегодня есть, эту проблему решает, мы это видим по тому, что у нас постоянно растет контингент поступающих. В этом году многие университеты столкнулись с тем, что они отчасти «просели» на этой кампании, но я говорил – почти 100 тысяч потерь по линии заявлений. Могу сказать одно: мы превысили все показатели прошлого года. И по выпуску – мы более тысячи дипломов вручили в закончившемся учебном году, и по приему – мы приняли где-то около 1270 абитуриентов. На данный момент в Таврическом Национальном Университете более четырех тысяч студентов, и нас эта общая тенденция снижения не коснулась. Но нам очень сильно помогает Донбасс, который к нам пошел.
Валентина Самар: Це означає, що освіта в ТНУ стає престижною?
Володимир Казарін: Я думаю, да, и она многих выручает.
